Тихий летний полдень. Большой красивый сад, яблони в цвету. Где-то за деревьями виднеется дом, постройки. Нам слышно, как журчит невидимый ручей, изредка доносится ленивое жужжание шмеля, славно поют птицы. В центре сада, скрытая от посторонних глаз благоухающими кустами роз, расположилась резная беседка. В ней, за столом красного дерева, сидит человек. Он молод и красив. Тонкие пальцы, длинные светлые волосы, умное, одухотворенное лицо. Взгляд его блуждает в туманной дали, губы беззвучно проговаривают слова. Перед ним на столе - стопка мелко исписанных листов. Быть может, это изящная поэма или сложная теорема.
Внезапно его спокойствие прервано...Внезапно его спокойствие прервано. С крыши беседки на длинном хвосте свешивается большая мартышка и начинает отчаянно жестикулировать. Судя по всему, она приглашает его к столу. Человек аккуратно откладывает в сторону перо, поднимается и говорит ей: "Спасибо, я сейчас приду. Лишь позову детей". Мартышка с радостными воплями уносится прочь.
Наш герой выходит из беседки и кричит куда-то вглубь сада "Дети, дети! Идите обедать, все уже остывает!" Он идет к дому. Там, на веранде, накрыт на четверых обеденный стол. Многообещающе дымится большая фарфоровая супница. Вдруг тишину нарушают дикие крики и вопли, вбегают дети - два коренастых дикаря, густо обросшие шерстью. Они визжат, ругаются и непрерывно мутузят друг друга по голове грубыми каменными топорами. Хозяину дома едва удается их успокоить и усадить за стол. Не дожидаясь остальных, они принимаются за еду. Тот, что помладше, с трудом управляется с ложкой, его толстые кривые пальцы явно не приспособлены для этого. Старший даже не пытается пользоваться столовыми приборами, он просто хватает руками еду из тарелки и сует ее в рот. Младший сын кричит ему "Дурак, дурак! Не умеешь есть, тупая обезьяна!", за что старший тут же кидает в него горячим куском мяса и попадает аккурат промеж глаз. Завязывается потасовка, на пол летят тарелки и ложки. На веранду влетает разъяренная мартышка, она с визгом впрыгивает на стол, верещит, прыгает и скачет. Супница падает на пол, волны горячего супа хлещут в разные стороны, хаос нарастает. Мартышка пытается разнять детей, но они не обращают на нее внимания, тогда она лезет лапой себе под хвост и начинает азартно бросаться в них какашками.
Адам (а это именно он) на пределе своих сил кричит "Ева, ну я же просил!..", затем закрывает лицо руками и сидит, отрешенный и убитый. В голове его непрерывно повторяются одни и те же слова, как будто отрывок песни, закольцованный внезапно заевшей пластинкой: "Я знал, что будет плохо, но не знал, что так скоро. Я знал, что будет плохо, но не знал, что так скоро. Я знал..."